На столе его лежало 8 каштанов.
Когда она уезжала от него, взяла эти 8 каштанов и спрятала в 8 мест.

Он вернулся в пустую квартиру, прочитал записку: «Если ты найдешь восемь каштанов – я вернусь навсегда», – сел на кровать и сразу нашел первый каштан. Под покрывалом.
Второй каштан он увидел через час… в сахарнице.
Третий – через три часа… в кофейнике.
Четвертый – на следующее утро… в кармане пальто, которое надел.
Пятый каштан он увидел через неделю… в цветочном горшке (полузасыпанным).
Шестой каштан нашел через три месяца… в вазе с мертвым цветком.
Седьмой каштан отыскался через полгода. В таком месте, где отыскать его было немыслимо.
ВОСЬМОЙ КАШТАН ОН НЕ НАШЕЛ НИКОГДА.

Вот рассказ. Называется «Клара и Цеткин».

Все просто. Есть Клара и есть Цеткин. Живут вместе. Клара маленькая, худенькая и добрая. Спокойная и некурящая. Непьющая и неругающаяся. Любит всплакнуть. Цеткин – толстый, лохматый, сильно пьющий. Грубиян и подлец. Бездельник и негодяй с развязанными шнурками. И вот они живут вместе. В однокомнатной. Живут давно. Душа в душу. Бок о бок. Один вдыхает, другая выдыхает. Одна встает, другой подскакивает. Всё вместе. Ничего порознь. Двигаются как один человек. Как некий гибрид Клара Цеткин.

А вот еще рассказ. Совершенно другой. Абсолютно.

Название немного похоже. «Роза и Люксембург». Но внутри всё по-иному. Всё.

Роза – жирная, курящая, матерящаяся тварь. Хабалка и хамка. Воровка и спекулянтка. Рост 181, вес 92. Люксембург – интеллигент и чистоплюй. Аккуратист, либерал и вегетарианец. Тощий и маленького роста. Поет романтические тексты и пританцовывает себе под нос. Роза периодически бьет его за всякую ерунду, когда напьется и разбуянится. Ему хоть бы что. Он смеется и продолжает пританцовывать. Обнимает ее, упавшую между кресел. Она что-то хрипит, он мурлыкает. Живут, естественно, вместе. Вот-вот поженятся и превратятся буквально в одного человека. В Розу Люксембург.

И когда это произойдет, можно будет спокойно писать небольшую повесть «Клара Цеткин и Роза Люксембург». Но пока рано. Рано… Нельзя торопить события. Надо подождать.

Нафтуся не допила свое абрикосовое вино и оставила у меня на хранение.
– Смотри, чтобы никто не пил из моей бутылки мое вино, — сказала она на прощание.
– Сохраню, — ответил я, и Нафтуся ушла.
А в тот же день пришел Сережа Монголоид (продюсер, но параноик) и попросил:
– Плесни чего-нибудь в кружку, честное слово, сил моих больше нет.
– Не плесну, — ответил я, а Сережа обиделся и ушел.
А потом зашел Толя Топленый (поэт, но подлец) и сообщил:
– Налей чуть-чуть красненького, а то, мать-перемать, спину весь день ломит.
– Не налью, — сказал я, и Толя ушел.
Потом забежала Лёля Лабунько (журналистка, но вертихвостка) и весело попросила:
– Дай-ка побыстренькому полкружечки винца, а то душа никак на поверхность не выкарабкается.
– Нет у меня винца, — солгал я, а Лёля плюнула на пол и выбежала.
А чуть позже пришел Петя Полуед (блогер, но боксер) и угрюмо сообщил:
– Не накапаешь мне сейчас 400 капель я тут всё, всё у тебя разнесу…
Но и Петя ушел ни с чем, зато сразу же постучала в дверь Полина Черепахина (психолог, но со слабыми нервами) и застонала:
– Чего-то прям ну не знаю… в боку колет, разве что рюмашка опрокидонсом поможет, а то совсем худо.
Но и Черепахину выгнал я, не раздевая, чтобы сохранить нафтусино вино.

А сама Нафтуся так и не возвратилась. Стоит ее абрикосовая бутылка в моем застекленном шкафу и никого уже не ждет.

На ее платье было 26 кошек. Вышитых или нарисованных. Вязаных или наклеенных. Он не мог этого определить, потому что не разбирался в текстиле, хоть и спал на ивановском белье уже три года.
– Смотри, – сказала она, – на моем платье умещаются 26 кошек.
Он слегка наклонился, а она развела локти в стороны, выпятила грудь и живот.
– На животе пять, – объявила она, а он приступил к подсчитыванию.
– На груди четыре.
И он медленно насчитал четверку разноцветных животных.
– На правом боку две, – и она повернулась правым боком, а он сказал: «Раз, два».
– На другом боку три, – и он нашел трех кошек похожих на енотовых собак.
– На спине пять, – она плавно повернулась, – на пояснице две.
Он протянул палец, чтобы легче было считать, но она хлопнула его ладонью.
– На правом рукаве три, – покрутила она плечом, а он снова протянул палец.
– На левом – две. Но это не все. Есть еще мухоморы. Их можно не считать.
– Как это не считать, – взволновался он, – но она уже уходила в сторону метро, ни разу не обернувшись.
Пять кошек со спины и две с поясницы глядели на него, как восточно-сибирские рыси с восточно-сибирских степей.
И пока она шла, пока она удалялась… он понял. В жизни каждого мужчины должна…
должна…
должна…
должна быть девушка, у которой на платье 26 кошек.
Мухоморы можно не считать.

Эпилог

Если вдруг случалось ему входить в свою квартиру с девушкой…
Если вдруг случалось такое…
Если вдруг…

Завязка

То, отворив дверь, всякий раз произносил он только одну фразу: «ВОТ ОНА, МОЯ МАЛЕНЬКАЯ ВАЛГАЛЛА!..»
И смотрел, как реагирует вошедшая.
И со временем начал понимать, что это ТЕСТ.

Развитие

Все девушки делились на две группы.
Одни – знали, что такое Валгалла.
Другие – не знали, что такое Валгалла.

Кульминация

С первыми – можно было общаться на культурные темы.
Со вторыми – «неможно» было общаться на культурные темы.

Одних – надо было оставлять и поить чаем.
Других – надо было гнать и обливать керосином.

Развязка

Но будучи человеком мягким, добрым, слабохарактерным и бесхребетным. Рохлей и пухлей…

Он всегда оставлял и тех, и этих.